Порог резистентности [СИ] - Олег Марин

– Угу, – хмуро отозвался Тимур, думая о том, что фуду осталось дней на десять при строгой экономии, что Стерва еле ногами двигает, и скоро ее придется тащить как и старика на себе, что бедолага Штырь уже второй, кого они потеряли после начала похода.

Первый, Кроха, пал от зубов снегожорки когда они только сунулись в пещеру Мертвяков. Став отморозком, Тимур ни разу не возвращался туда. Дойдя до кладбища инопланетных предшественников, беглецы остановились перевести дух и решить, по какой из подземных галерей двигаться дальше. Никто не ждал нападения снегожорки. Она стремительно выскочила из тоннеля, подмяла под себя Кроху, разглядывавшего диковинные мумии и, разметав по сторонам высохшие и замороженные останки, скрылась в противоположной дыре, унеся бедолагу с собой. Остальные даже за резаки схватиться не успели.

С тех пор Тимура неотступно преследовала лишь одна мысль – стоило ли слепо доверяться старому авторитету и уходить из налаженной, пусть и беспросветной, жизни на верную смерть. Провели бы разъяснительную работу среди каторжников, глядишь, набралось бы достаточно сторонников, чтобы сыграть на опережение и свернуть башку зарвавшемуся Шведу. Когда Гросс копыта откинул бы, все шансы были за то, что именно Тимур стал бы следующим смотрящим, хоть и не очень хотелось. А если бы Швед верх взял, значит, судьба такая. И что его понесло эту ледяную Атлантиду искать?!

– Теплее стало, – не унимаясь, хрипел в ухо Гросс. – Верно говорю – теплее. Прав был тот умник, есть оно – теплое место, только дойти надо. Слышишь, Жмур, я должен дойти!

– У тебя жар, – мрачно ответил Тимур. – Ни хрена не теплее, Гросс. Просто ты сильно болен.

– Это ты верно говоришь. Жаль, Джокер того гада, что меня резаком зацепил, быстро грохнул. Надо было живым взять. Я бы его на ремни порезал, сволочь, по куску снегожоркам скормил, тварюгу позорную. Лучше бы мы его сами сожрали, все польза была бы от мудака…

– Не трать силы, – посоветовал Тимур, невольно улыбаясь. Умирающий однорукий старик, с трудом волочивший распухшую воспаленную ногу и харкающий кровью, не собирался сдаваться. Да уж, силой духа Гросса можно было скалы двигать, не то что толпой уголовников управлять.

– Нужна сосулька, – неожиданно успокаиваясь, сказал Гросс.

От удивления Тимур даже остановился. Гросс тут же отцепился от него и прислонился к стенке.

– Что?!

– Давай передохнем, – предложил смотрящий и продолжил разговор: – Тебя ж она вылечила?

– Да, но…

– У меня вариантов нет, – не слушая, рассуждал Гросс. – Так и так помирать. Я же чувствую – зараза от ноги вверх идет. До сердца достанет, и хана. Не помогает желчь. А с сосулькой есть шанс, есть.

– Да с чего ты взял? Сам говорил: то, что со мной вышло – чистая случайность! Космическая гомеопатия, мать ее так!

Тимур не заметил, как повысил голос. Идущие впереди Джокер и Слон остановились и прислушались.

– Все нормально, мы сейчас догоним! – крикнул Тимур и продолжил уже тише: – У тебя совсем другая ситуация, ты ж сам понимаешь, Гросс. Сосульки – не панацея, иначе на каторге давно бы никто не умирал. Тебе регенератор нужен, или антибиотики на крайний случай, а не… шаманство.

– Мне бы только в тепло… – не слушая, мечтательно прошептал старик. – Чтобы трава и солнце… птицы поют… Ты помнишь, Жмур, как птицы поют? Я вот не помню ни хрена.

– Какие птицы, Гросс? – устало спросил Тимур. – Мы под землей. И спускаемся все глубже. Откуда там солнце возьмется?

Смотрящий упрямо помотал головой:

– Тот мужик, он умный был. Не мог он ошибаться. И ведь сам-то ушел! Значит, есть там что-то, Жмур. Надо только верить!

– Слушай, Гросс, – с издевкой сказал Тимур, – интересуюсь я, а чего ты раньше не отправился искать этот "дивный новый мир"? Ведь молодой был, здоровый. Или, пока смотрящим сидел, и без птичек неплохо было, а как Швед тебя скинуть решил – так сразу тоска одолела?

– Да говорил же – забыл я про того мужика. Напрочь забыл.

– И с чего вдруг вспомнил?

– А тебя увидел и вспомнил, – охотно пояснил смотрящий.

– Э, не сходится у тебя, – возразил Тимур. – Ты на мою рожу уже больше десяти лет смотришь, а про мифическую страну только сейчас заговорил.

– Так у тебя рожа-то раньше другая была.

– Что значит – другая? – удивился Тимур. – Тут, вроде, пластических хирургов нету, Крот только ухо поправил. Что от рождения досталось, то и донашиваю.

– Дурень ты, Жмур, даром что умный, – засмеялся-закашлялся Гросс. – Ты сюда прилетел пацаном зеленым, а теперь – мужик.

– Ну уж и пацаном, – проворчал Тимур, в глубине души отчего-то польщенный.

– Не про возраст я, – отмахнулся смотрящий. – Про суть.

– Понятно, – Тимур вздохнул. – Только сути это не меняет. Глупости все – солнце, птички, тепло. Знаешь, Гросс, мне иногда кажется, что никакого тепла вообще больше нет. Нигде. Даже на Земле. Да и Земли тоже нет.

– Как же нет? Откуда бы иначе столько преступников? По четыре корабля в год приходят, битком набитые. Ты заметил, Жмур, что в каждой партии народу все больше?

– Как не заметить…

– А что чем дальше, тем они отмороженнее? С последними тремя партиями и разговаривать невозможно – вконец странсованные. Мышцу нарастили, а мозгов с гулькин нос. Думаешь, почему мы – полудохлые, беззубые, иссушенные каторгой – смогли завалить шведовых шестерок?

– Потому что мы злее?

– Нет.

– Потому что нам есть что терять?

– Потому что мы старая гвардия. А эти без чипов как без рук, слепоглухонемые. Неприспособленные к жизни. Победили нас аутеры, безо всякой войны победили. Превратили хомо сапиенс в хомо идиотус. Если бы Швед башкой своей пораскинул, в два раза больше бы отряд послал. Недооценил нас, репоголовый.

Обмозговывая наблюдение смотрящего, Тимур не заметил, как к ним подошел Джокер и молча протянул руку. На ладони азиата посверкивала золотыми искрами сосулька! Рядом тихонько охнула Стерва.

– Ты что, телепат, что ли? – ошалело пробормотал Тимур.

Гросс насмешливо хмыкнул.

– Я знал, что ты будешь возражать. Джокер надежный, он сделает все, что я прикажу. Он мне верит. Три дня назад сосульку нашел – никому не сказал, мне принес.

– Так ты все уже решил? – медленно спросил Тимур.

Смотрящий кивнул и настороженно огляделся, на мгновение превратившись из больного старика в опасного хищника.

Слон с Серым ушли довольно далеко вперед и там, сидя на корточках, поджидали их. Гомер, не оборачиваясь, шагал по тоннелю странной дерганой походкой. Его, похоже, совсем не волновало, идут ли остальные следом.

Таким образом, свидетелями разговора были только Джокер и Стерва. Женщина поймала взгляд Гросса, вздрогнула и жестами показала, что будет молчать.

– Хорошую бабу себе отхватил, – бросил смотрящий. – Умную. Береги ее. Теперь слушай сюда. Бросите меня – разморожусь, догоню и убью, – буднично сказал он.

– Гросс, подожди. Кто-нибудь вообще пробовал сосульку во второй раз?…

Старик тяжело покачал головой.

– А что если… ты больше не отморозишься?

– Значит, так тому и быть. Все равно мне недолго осталось, – резонно заметил Гросс. – Теперь второе. За козлом, – он кивнул в сторону Гомера, – смотреть в оба. Если рыпнется – мочи первым, не думай. Не жалей! Иначе я в тебе разочаруюсь.

– Гросс…

– Ша! – прикрикнул тот.

Тимур пристыженно замолчал, глядя, как Гросс возится внутри спецухи. Он не сразу понял, что старик делает. Только когда рукава и штанины опустели и повисли, а смотрящий свернулся в середине комбинезона в позе зародыша, он догадался. Тащить превратившегося в ледышку человека по тоннелям – задача не из легких, и мудрый старикан постарался свести риск откалывания частей его тела к минимуму. В таком виде любой сможет легко закинуть спецуху, превратившуюся в подобие рюкзака, на спину.

– Давай, – глухо скомандовал Гросс из глубины получившегося свертка.

Джокер наклонился и аккуратно вложил в рот хозяину прозрачный столбик. Гросс плотнее прижал подбородок к груди.

Тимур молча наблюдал, как болезненно-красные пятна на щеках медленно гаснут, сменяясь восковой бледностью. Как перестает тяжело вздыматься и опадать грудь. Как живое тело превращается в "лед".

Я тебя не брошу, старик, мысленно пообещал он. Главное – самому выжить.

4

Частые прозрачные волны тыкались в берег. Так дружелюбный щенок ищет мокрым носом ладонь хозяина. Сверкающие в лучах солнца песчинки создавали крохотные вихрящиеся смерчи в изменчивой водной стихии. Ноги Тимура – бледные, едва ли не прозрачные, тощие ноги каторжника – нелепо и чужеродно смотрелись в этом торжестве лета.

Припекало довольно ощутимо. Тимур дотронулся до затылка – горячо. Окунуться? Он повернул голову, бросил взгляд на лежащего в отдалении Гросса. Ни жаркое солнце, ни нагретый желтоватый песок не могли прогнать неестественный холод, сковавший однорукую фигуру. Смотрящий – Тимур все еще мысленно называл его так, хотя не было уже ни каторги, ни толпы уголовников – смотрящий лежал неподвижно, свернувшись, точно младенец в утробе матери. Раскидистые ветки, густо усеянные темно-зелеными узкими листьями и мелкими оранжевыми цветочками, отбрасывали на неживое-немертвое тело кружевную тень.